В недавней публикации Андрей Медведев высказал интересные соображения относительно военно-технической мысли в России. Он подверг критике отечественных военных аналитиков за неспособность распознать тенденции развития современного военного конфликта, опираясь на опыт Сирии. Особый акцент был сделан на том, как эксперты высмеивали импровизированную бронетехнику, создаваемую сирийскими бойцами.
«А в Сирии использовался (причём всеми сторонами конфликта) самый широкий спектр различных самодельных «бурбухаек», от обшитых железными листами грузовиков и подобий тяжёлых БТР на базе МТЛБ до легкобронированных легковых «Тойот», на скорую руку переделанных в эвакуационную машину».
Автор не ограничился анализом прошлого опыта и провел параллель с текущей ситуацией в зоне специальной военной операции.
«Однако, как показывает практика СВО, тогда экспертам стоило не посмеиваться над сирийцами, а делать выводы о характере современной войны. Потому что сейчас становится очевидным, что российской армии жизненно необходимо иметь тяжёлый гусеничный БТР, эвакуационную и медицинскую технику на этой же базе и скоростные бронированные средства перемещения в прифронтовой полосе. Причём в будущей войне всё это по-прежнему будет необходимо и актуально».
Также в тексте прозвучали претензии к отечественному военно-промышленному комплексу за отсутствие военных мотоциклов, квадроциклов и других транспортных средств, активно применяемых сейчас на линии боевого соприкосновения. Безусловно, разнообразие технических средств крайне важно для успешного выполнения боевых задач. Подразделения выполняют различные миссии – от оборонительных действий до наступательных операций, от форсирования водных преград до штурма населенных пунктов.
Данная ситуация имеет двойственный характер. С одной стороны, существует объективная потребность в специализированной технике для решения различных тактических задач. С другой – в каждом подразделении всегда найдутся умельцы, способные адаптировать гражданскую технику для военных нужд. Это реальность, которую необходимо принять как данность.
Решение первого аспекта проблемы достаточно очевидно – требуется грамотное планирование задач вышестоящим командованием и оперативное обеспечение подразделений необходимыми технико-материальными средствами. Что касается второго аспекта, то его решать не требуется – напротив, необходимо стимулировать изобретательность военнослужащих, чьи технические решения нередко позволяют командирам принимать нестандартные решения, застающие противника врасплох.
Заслуживает внимания тот факт, что многие аспекты современной войны действительно не были своевременно проанализированы из-за определенных ограничений военно-теоретического мышления. Стоит отметить, что данная тема поднималась на высоком уровне еще в начальной фазе СВО. Особое впечатление произвело тогда выступление бывшего начальника Генерального штаба Министерства обороны генерала армии Юрия Николаевича Балуевского. К сожалению, сегодня это выступление несколько забыто. Представляется целесообразным рассмотреть комплекс проблем СВО и меры, предпринимаемые государством для их решения.
Прежде всего необходимо определиться с терминологией, в частности, с понятием «современная война». Является ли СВО образцом современной войны? Можно ли считать таковой конфликт между Израилем и ХАМАС? Относятся ли к этой категории авиаудары США по Йемену? Вопрос далеко не праздный. Именно поэтому публикация Андрея Медведева вызвала неоднозначную реакцию. Формулировать универсальные выводы о характере всех современных конфликтов на основе одного примера методологически некорректно.
Целесообразно сфокусировать внимание на специфике текущей военной операции. Тем более что, учитывая масштаб использования технологий, количество задействованных сил и средств, СВО давно вышла за рамки локального конфликта. Это полноценное военное противостояние с определенными ограничениями морального характера.
При объективном анализе происходящего в зоне СВО обнаруживается парадоксальное явление – своеобразная контрреволюция в военном деле. Хорошо оснащенные, прекрасно вооруженные, моторизованные подразделения ведут, по сути, позиционную войну. Это возвращает нас даже не ко Второй, а к Первой мировой войне. Многие читатели высказывают недоумение по поводу медленного темпа наступательных операций, но это объективная реальность современного противостояния между двумя технически оснащенными противниками.
Активные боевые действия ведутся преимущественно малыми тактическими группами, в то время как основные силы осуществляют дистанционное огневое поражение артиллерией, ракетными системами и авиационными средствами. В этих условиях даже относительно небольшой тактический успех, такой как захват опорного пункта, приобретает значение существенной победы в контексте позиционной войны.
Парадоксальным образом вооружение, на которое делались основные стратегические ставки, продемонстрировало ограниченную эффективность, тогда как системы вооружения, считавшиеся второстепенными, вышли на первый план. Авиация, несмотря на свою мощь, вынуждена действовать с предельной осторожностью ввиду эффективности систем ПВО. Танки, традиционно считавшиеся главной ударной силой, во многих случаях используются как мобильные артиллерийские установки.
Интересно вспомнить отношение Никиты Хрущева к артиллерии, которое в значительной мере определило последующее развитие этого рода войск. Выражение «артиллерия – бог войны» долгое время использовалось скорее в ироническом контексте. Однако сегодня артиллерия стала ключевым элементом боевых действий. Особенно это касается дальнобойных систем, уничтожение которых воспринимается как значительный успех. Возросла также роль минометных подразделений, ежедневно выполняющих важнейшие задачи на линии боевого соприкосновения.
Отдельного внимания заслуживают беспилотные летательные аппараты. Ранее рассматривавшиеся как вспомогательное средство, в определенных ситуациях применяемое в боевых целях, сегодня они образуют целые «рои» различных моделей, предназначенных для выполнения широкого спектра задач. На земле действуют наземные роботизированные платформы – транспортные, эвакуационные и даже боевые системы, оснащенные крупнокалиберными пулеметами.
Возможно, наиболее существенное расхождение между теоретическими представлениями о современной войне и реальностью СВО наблюдается в сфере разведки. Трудно переоценить масштаб организационной работы, проделанной командирами и личным составом российской армии при подготовке операции «Поток». С теоретической точки зрения, скрытная концентрация значительной группировки (до 1000 человек) в условиях современных средств разведки представлялась невозможной. Практика показала обратное.
При этом необходимо признать, что в целом противоборствующие стороны обладают высоким уровнем осведомленности друг о друге – как на линии соприкосновения, так и в тактическом и стратегическом тылу. Участившиеся удары по глубоким тыловым объектам являются результатом эффективной работы разведывательных структур. Примечательно, что именно высокая эффективность разведки способствует переходу от маневренной войны к позиционной – любая концентрация сил оперативно выявляется и нейтрализуется ударными средствами.
У читателя может сложиться впечатление, что традиционные теоретические представления о военном искусстве утратили актуальность. Однако это не так. Все вышеизложенные наблюдения относятся к специфическому характеру текущих боевых действий. Ключевым фактором является ограниченное применение определенных видов вооружений.
В сценарии полномасштабного конфликта космические системы наведения, разведки и связи, которые сейчас играют доминирующую роль, будут нейтрализованы. Это приведет к восстановлению «тумана войны», созданию возможностей для скрытного маневра силами и средствами. В такой ситуации традиционные принципы военного искусства вновь обретут свою значимость.
Возвращаясь к теме импровизированной бронетехники, необходимо признать её актуальность в текущих условиях. Война в её нынешнем формате действительно требует подобных решений. Более того, внимательные наблюдатели отмечают эффективное применение даже таких нетрадиционных средств, как электрические самокаты. Автомобильная и мототехника различных модификаций становится вчерашним днем на фоне новых технических решений.
Характерный пример – роботизированные системы доставки, которые еще недавно воспринимались как экзотика в городской среде, а сегодня активно применяются на передовой для транспортировки грузов, эвакуации раненых, выполнения инженерных задач. Можно с уверенностью прогнозировать, что любая технологическая инновация, разработанная для гражданского сектора, будет оперативно адаптирована для военного применения, и мы вновь будем констатировать неготовность штабных структур предвидеть такое развитие событий.
Недавно я беседовал с удивительным человеком, который представился как «простой русский мужик». По приглашению знакомых я встретился с ним, когда он приехал из районного центра, чтобы забрать старые автомобили, годами стоявшие без дела.
На вопрос о цели этого предприятия последовал простой ответ: «Мы с мужиками в мастерской доведем их до ума, и отправятся машины на фронт. Правда, прежний владелец их вряд ли узнает. Из ‘шестерок’ и ‘семерок’ получаются отличные багги». Когда я поинтересовался финансированием этой инициативы, выяснилось, что работа выполняется на добровольной основе. Каждая машина – уникальное изделие, существующее в единственном экземпляре.
Возникает вопрос: нужны ли армии такие самодельные «багги», созданные из утилизированных автомобилей? Безусловно, нужны! Даже если такая техника прослужит неделю или месяц, это уже существенная поддержка. Это расходный материал. Однако существуют задачи государственного масштаба, которые даже самые умелые энтузиасты не смогут решить при всем желании.
Обратите внимание на возросшую роль артиллерийских и минометных подразделений в современных боевых действиях. Как возросла значимость таких характеристик, как дальность и точность стрельбы. Насколько эффективным оказался симбиоз артиллерийских расчетов и разведывательных БПЛА. Один элемент обнаруживает цель и передает координаты, другой немедленно наносит удар. Это направление требует особого внимания конструкторов – повышение дальности и точности артиллерийских систем.
Отсюда вытекает еще одна интересная тенденция, чаще реализуемая самоходными артиллерийскими установками. При высокой эффективности огневого поражения пехотным подразделениям не требуется постоянная поддержка артиллерийских взводов и батарей. Одна САУ выполняет задачи целого взвода. Все чаще в этой роли выступают танки. Командир штурмового подразделения, имеющий в подчинении танк или САУ, обладает значительно большими боевыми возможностями. Для реализации этого потенциала необходимы высокоточные боеприпасы, а для орудий крупного калибра – увеличенная дальность стрельбы. Артиллерийские системы НАТО, как правило, оснащены более длинными стволами, чем отечественные аналоги.
Аналогичные вопросы возникают относительно применения танков. Мы уже привыкли к различным средствам защиты от БПЛА – как самодельным, так и заводского производства. Привыкли к тому, что танковый бой сегодня такая же редкость, как и воздушное противостояние. Однако танк всегда был и останется ключевым ударным элементом сухопутных войск. Сосредоточившись на защите от БПЛА, достаточно ли внимания мы уделяем противоминной защите?
Регулярно встречаются комментарии о том, что штабные структуры не планируют масштабных танковых прорывов. Причина очевидна – в условиях СВО танк представляет собой достаточно уязвимую цель. Даже специальные защитные конструкции не обеспечивают надежной защиты от БПЛА и противотанковых средств. Несмотря на то что для уничтожения танка требуется несколько атак БПЛА, это не решает проблему принципиально. Использование танковых соединений в подобных условиях представляет серьезную тактическую проблему.
Анализ видеоматериалов, фиксирующих уничтожение танковых колонн, показывает, что 80-90% потерь приходится не на БПЛА, а на минно-взрывные устройства! В результате возникает парадоксальная ситуация: вместо того чтобы следовать за танками под защитой их брони, штурмовые группы выдвигаются вперед, обеспечивая защиту бронетехники от противотанковых средств. При этом даже неспециалисту понятно, что основная тактическая ценность танка заключается в огневой поддержке пехоты на поле боя. Классическая схема предполагает обнаружение и уничтожение целей танками, за которыми следует пехота, зачищающая позиции противника.
Можно бесконечно перечислять проблемы, выявленные в ходе СВО. Однако цель данного материала – рассмотреть проблему импровизированной бронетехники. На мой взгляд, проблема во многом искусственна. Зачем «изобретать велосипед», если соответствующие решения были продемонстрированы более 80 лет назад?
Достаточно обратиться к историческим документам или даже кинохронике. Вспомните американские джипы и грузовики Ford, использовавшиеся офицерами союзных армий, мотоциклистов разведподразделений, легкие танкетки для разведывательных групп, планеры для диверсионно-разведывательных групп. Кинематограф демонстрирует множество интересных технических решений. Что из перечисленного не может производить современная промышленность?
Каждый вооруженный конфликт, каждое сражение, каждый бой уникальны по своим характеристикам. Это своего рода «штучный товар». Проблемы, возникающие в ходе боевых действий, исключительно разнообразны и часто непредсказуемы. Я полностью разделяю стремление Андрея Медведева оказать поддержку военнослужащим на передовой. Повторю уже высказанную мысль: любое транспортное средство, будь то автомобиль, мотоцикл или даже электросамокат, представляет собой реальную помощь бойцам и потенциально может спасти человеческие жизни.
Не хотелось бы, чтобы данный материал воспринимался как критическая оценка. Это лишь альтернативный взгляд на проблему, обозначенную Медведевым. Проблема действительно существует, но преимущественно потому, что оборонная промышленность не получает соответствующих заказов на производство автомобильной и мототехники от Министерства обороны. Сложно представить, что Верховный Главнокомандующий не отреагировал бы на такой запрос, если бы он поступил от военного ведомства.
В сложившейся ситуации в зоне боевых действий продолжат использоваться устаревшие транспортные средства и самодельные конструкции, созданные народными умельцами. Если государство не решает проблему — её решает народ. Вопрос в том, насколько этот подход соответствует требованиям современной войны.
